БОЛЬШАЯ ПРАВДА О ГЛАВНОЙ БИТВЕ

Легенд и саг сочинили много,

а правда была и есть одна.

Фольклор

О мужественное сердце

разбиваются все невзгоды.

М.Сервантес

Большое событие требует более пристального внимания, тем более, если это первая в истории минувшей войны победа Советской Армии - победа под Москвой в декабре 1941 - феврале 1942 года. Нам, казахстанцам, она близка еще и потому, что самый ответственный участок фронта обороняли те, кто по праву называли себя семиреками. Подступы к Москве, в районе Дубосеково-Петелино-Нелидово-Волоколамск, защищали конница генерала Доватора, перебро¬шенная с Ленинградского направ¬ления, 316-я стрелковая дивизия генерала Панфилова и 23-я танковая бригада полковника Белова.

Но сейчас речь не столько о самой битве, сколько о том, кого надо счи¬тать подлинными героями и кого не стоило бы так называть по ряду весьма и весьма серьезных причин. Если мы серьезно относимся к собст¬венному историческому прошлому, то неуместны ни домыслы, ни умал¬чивания, а тем паче неточности.

ВЕРИТЬ ЛИ ПОРТРЕТАМ

Кстати, про неточности. Нам неизвестна подлинная причина казуистики, если не сказать небрежности к тому, что в 1975 г. с подачи наших местных органов (в то время Талды-Курганского областного управления культуры и областного Совета Общества охраны памятников культуры Казахской ССР) увидел свет скромненький буклет «Наши земляки-герои панфиловцы». Вероятно, причина кроется в банальной спешке, в ура-патриотическом задоре. В буклете Герой Советского Союза Алиаскар Кожебергенов не удостоился чести быть запечатленным художником-графиком. Разве у издателей не было фотоснимка красноармейца Кожебергенова? Тем более из биографической справки явствует, что накануне войны он трудился трактористом колхоза «Боль-шевик» (до недавнего времени знаменитый на весь Казахстан совхоз «Энбикши» имени 60-летия СССР Кировского района). Впрочем, издателям буклета могли оказать помощь не только работники райвоенкомата, на худой конец - родственники или те, кто воспитывал или воспи¬тывался вместе с Алиаскаром в детском доме. А потом, есть же специальные методики вос¬становления облика человека по устным рассказам очевидцев. Странно получилось, художники рисуют портреты исторических персон, чьих изображений в природе не существует, а в нашем случае - герой родился в 1917 году и на первый день войны ему было 24 года. В буклете соответствует действительности лишь то, что Кожебергенов Алиаскар уроженец Каратальского района, рано лишился родителей, воспитывался в детском доме, но... Мальчика взяла на воспитание семья колхозного бригадира Тазабекова. Кстати, приемный отец Алиаскара тоже воевал. И как солдат по-военному был краток: "Да, мне прислали грамоту Героя Советского Союза на моего Алиаскара. Но мой Аскар призывался в 1943 году. Как же он мог получить звание Героя за бой в ноябре-декабре 1941 года? Я сразу написал, что это награда не моего сына".

Выходит, что дальнейшее цитирование биографии героя из буклета - это обычное нагромождение неправдоподобных фактов, творчество нечисто-плотных авторов заказных историй.

Здесь следует оговориться, что Алиаскар Кожебергенов, земляк «энбекшинцев», был честным воином, погибшим в Великой Отечественной, и не по своей воле его зачислили в один ряд с теми, кто на два года вперед в поединке с танками Гудариана шагнули в бессмертие. И давно уже взрослыми стали те, кто с гордостью посещал пионерские сборы отряда его имени средней школы совхоза «Кальпинский» Каратальского района, пусть до сих пор его именем названа улица в г. Уштобе. Повторимся, Алиаскар Кожебергенов достоин такой памяти, но он не панфиловец, он не из 4-ой роты 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии, а значит и не Герой Советского Союза. Тогда кто же им был?

А вот об этом чуть ниже, а сейчас вернемся к тому самому буклету, в котором есть еще один ляп.

Мне, лично знавшему Ивана Демидовича Шадрина, сразу бросилось в глаза несо¬ответствие портретов Шадрина и Шемякина с так сказать оригиналами. Сам же И.Д. Шадрин на вопрос: кто есть кто? - лишь развел руками, дескать, досадная неточ¬ность. Биография его, а на графическом портрете личность Григория Михайловича Шемякина, тоже не погибшего тогда, в 1941 году, в подмосковных снегах.

И вот что главное: небрежность и исто¬рическая неточность, родившаяся в Талды-Кургане, была растиражирована московским издательством «Плакат», выпустившим набор красочных фото-открыток с фрагментами памятников в Алма-Ате и Подмосковье, а также с портретами 28 героев, где опять же Шадрин был назван Шемякиным, а Шемякин соответственно Шадриным.

Оба ветерана, в то время (1979 г.) еще живые и деятельные, простили, сей казус. «Вот «Комсомолка», - говорил мне И.Д. Шадрин, - напечатала статью Михаила Митько и портреты наши поместила, и никого ни с кем не напутала». Да, уточнить издателям детали что-то серьезно помешало, а ветераны, наученные горьким опытом былого отношения к ним, не стали настаивать на исправлении ошибок.

Впрочем, будем до конца откровенны. Находились «люди», что прямо заявляли и нисколько не стыдились своей откровен¬ности: лучше бы вы, герои-панфиловцы, были мертвые, чем живые. С живыми, по мысли этих крупнопогонников, больно много хлопот, не то что с мертвыми...

А теперь рассказ о мертвых, и тех, кого судьба уберегла от свинцовой метели. Шестеро выжили, но каждому из них пришлось выстрадать не в пример больше.

ТАЙНА ДАНИИЛА КОЖУБЕРГЕНОВА

В мартовском 1942 года Указе о прис¬воении посмертно звания Героя Советского Союза его фамилия седьмая. А вот копия Указа от 21 июля 1942 года, опять подписанная М. Калининым и А. Горкиным, где перечислены все 28 панфиловцев, но с исключением слова "посмертно" и Кожубергенов заменен на Кожебергенова.

Кто же все-таки отличился в боях под Москвой - официальный Алиаскар Кожебергенов или фактический Даниил Кожубергенов? Как в детективной истории вокруг этих двух имен за шесть десятков лет создано столько мифов и небылиц, что непосвященному трудно разобраться, где же зерна, а где плевела. Странная прослеживается тенденция: чем больше историки-исследователи, журна¬листы и писатели «накапывают» дока-зательств о том, что официальная история пестрит погрешностями, тем яростней защищают честь мундира военные юристы, нагромождая одно за другим обвинения в адрес тех, кто добивается той самой Правды.

Это впечатление рядового читателя после ознакомления с документальными аргу¬ментами генерал-лейтенанта юстиции А.Ф. Катусева (см. «Военно-исторический жур¬нал» № 8, 9 за 1990 г.)

Вернемся к свидетельствам отчима Алиаскара Кожеберге¬нова, ветерана войны Истамбека Тазабекова, заявившего, что его сын призывался на фронт в 1943 году, служил в Монголии и этот факт самоисключает участие Алиаскара в Мос¬ковской битве. А потом ведь существует письменное свидетельство: «Я, Тазабеков Истамбек, даю справку о том, что у меня приемный сын Али-Аскар, взятый из детского дома в возрасте 14 лет в 1938 году. К началу Отечественной войны ему было 17 лет, и он был призван в армию после меня. А меня призвали в январе 1942 года… Считаю, что и по возрасту, и по времени его службы в армии он не мог участвовать в боях в 1941 году. Грамоту Героя я возвратил обратно».

Таким образом, как пишет исследователь из Алейска Николай Бурцев и журналист Тамара Дмитриенко: «Человек, которого пытались прикрепить к подвигу вместо Даниила, родился не в 1917, а в 1924 году и был призван в армию много позже самого боя у Дубосеково. И отправили его не на Запад, а на Дальний Восток, где вскоре после того, как завертелась карусель вокруг Даниила Александровича, Али-Аскар погиб при странных обстоятельствах в отсутствие боевых действий. Кто-то на всякий случай и об этом позаботился…»

Не избежал ошибки в написании фамилии Даниила Александровича сотрудник института военной истории Министерства обороны России, полковник в отставке, ветеран Великой Отечественной войны Борис Невзоров, который в довольно пространной и интересной публикации «Подвиг 28 панфиловцев – не легенда войны, а её бессмертная быль» (май 2012 г.), называет бойца Кожабергеновым.

В самый раз изложить доподлинную историю судьбы Даниила Кожубергенова, рядового красно¬гвардейца, того самого из 28 панфиловцев, что судьба оставила среди шестерых в живых. Вот что он сам рассказывал Михаилу Митько, сотруднику казахстанской га¬зеты «Ленинская смена» еще в 60-х годах, когда Михаил Иоси¬фович специально занимался расследованием эпопеи Кожубергенова.

«Боем на самом деле коман¬довал Добробабин. Немцы ведь пошли справа и слева, и Клочков, политрук, пришел имен¬но в этот взвод, то есть в самое страшное место».

Так описывается последний бой 16 ноября. В тяжелом четырехчасовом сражении у разъезда Дубосеково на Волоко¬ламском направлении 28 геро¬ев-панфиловцев под коман¬дованием В. Клочкова не пропустили на своем участке врага к столице. Гитлеровцы оставили только убитыми свыше 70 человек. Тогда против горстки храбрецов враг бросил 50 танков. Разгорелся жестокий бой. Один за другим выходили из строя бойцы Клочкова, но враг не мог пройти, оставлял подбитыми танк за танком. 18 их, сгоревших и исковерканных, осталось на поле битвы. Кончились патроны, не было больше гранат. Будучи тяжело раненным, Клочков бросился со связкой гранат под вражеский танк. Такова официальная история. А теперь послушаем воспоминания Даниила Кожубергенова, который был при Клочкове связным.

«Мы с ним бежим, все поле дымится за железной дорогой. Выходим: где Добробабин? Говорят, вроде убили. А тут новая танковая атака, а гранат противотанковых нет, только бутылки с зажигательной смесью. «Ну, - спрашивает, Клочков, - сколько живых?» Я отвечаю: «Девять». «Ничего, с нами одиннадцать!» Танк горит, вонища, а Клочков за тот танк спрятался: «Данилка, бутылку!» Я капсюль из-за пазухи достал, вставил. Но он выбежал навстречу танку. Я за ним: «Не выбегай!» А ему уже крупнокалиберный пулемет грудь прост¬релил так, что шинель сзади, вырвало. Подбегаю - он лежит лицом вниз. В левой руке пистолет, а в правой - зажигательная бутылка». Кожубергенов один из первых рассказал о смерти политрука Клочкова. И его рассказ-воспоминание больше похож на правду, чем все остальные, которые нам приходилось читать.

Ну а сам Кожубергенов, как полагается снял с мертвого Клочкова полевую сумку, вынул пистолет из мертвой руки, затащил тело в окоп. А вокруг уже нет никого, только треск да пламя, горят немецкие танки. Он, контуженный, дополз до будки стрелочника, сдал тому все клочковское, а сам двинулся в Петелино. Не дошел. Немцы настигли и стали издеваться: наступят на размотавшиеся обмотки, он падает, они хохочут. «Давай, шнель, шнель, русиш швайн!» Затолкали в бревенчатый амбар, а там полно людей - стариков, старух и три солдатика. Даниил им: «Ребята, давайте бежать. Крыша гнилая». Они: «Нет, не пойдем!» Тогда он попросил одного встать у стены и стоя у солдата на плечах, разобрал дыру в крыше - и в лес. Босого, обморо¬женного, Кожубергенова подобрали свя¬зисты из корпуса генерала Доватора.

И продолжал Даниил тянуть солдатскую лямку изо всех сил. Сын казаха и семиреченской казачки, он показал себя отличным наездником, да и шашкой управлялся на загляденье. И может быть не пережил бы то, что выпало на его долю по прочтении очерка Александра Кривицкого о подвиге 28 панфиловцев с перечислением имен погибших, напечатанного в "Красной Звезде", а затем и Указа о присвоении посмертно звания Героев Советского Союза. Неприятно было читать в газете, что ты - мертвый. Ну и он заговорил, сделал заявление командиру. Вскоре с ним уже беседовали в особом отделе: "Почему ты живой? 28 погибли!" Он, когда заявлял о себе живом, думал, вот разберутся и все. В нем говорила истинная солдатская правда. Но его арестовали и стали гонять по кабинетам, потом спровадили самолетом в Москву, в особый отдел НКВД.

Сейчас время прерваться и дать историческую оценку текущему момен-ту, даже вернуться немного назад.

Военный корреспондент «Красной звезды» того времени В. Коротеев вспоминал, что примерно 23-24 ноября 1941 года он лично беседовал в штабе 16-й армии с Рокос¬совским... «При выходе из штаба армии мы встретили комиссара 8-й Панфиловской дивизии Егорова, который рассказал также о чрезвычайно тяжелой обстановке, но сообщил, что независимо от тяжелых условий, наши люди героически дерутся на всех участках...»

Уместно процитировать самого Г. К. Жукова. В одной из бесед с Константином Симоновым Жуков сказал: "Через два дня после того, как я начал командовать фронтом, Молотов позвонил мне. В разговоре с ним шла речь об одном из направлений, на котором немцы продолжали продвигаться, а наши части продолжали отступать. Молотов говорил со мной в повышенном тоне. Видимо, он имел прямые сведения о продвижении немецких танков на этом участке, а я к тому времени не был до конца в курсе дела. Словом, он сказа нечто вроде того, что или я остановлю это угрожающее Москве наступление, или буду расстрелян. Я ответил ему на это: "Не пугайте меня, я не боюсь ваших угроз. Еще нет двух суток, как я вступил в командование фронтом, я еще не полностью разобрался в обстановке, не до конца знаю, где что делается. Разберусь в этом, принимаю войска. В ответ он снова повысил голос и стал говорить в том духе, что, мол, как же так, не суметь разобраться за двое суток. Я ответил, что, если он способен быстрее меня разобраться в положении, пусть приезжает и вступает в командование фронтом. Он бросил трубку, а я стал заниматься своими делами. (В. Карпов. Маршал Жуков. Его соратники и противники в годы войны и мира". М.,1991, с.55)

Если с Жуковым так обходились... Чего особенного ждать по отношению к какому-то рядовому красногвардейцу Даниилу Кожубер-генову?

Его дальнейшие мытарства лишь под¬твердили эту истину. Вот уж позавидуешь мертвым, ибо мертвые сраму неймут. Даниила посадили в Таганскую тюрьму, где следователь, капитан НКВД Соловейчик начал убеждать: «Ты оказываешься, что участвовал в этом бою. Ты - мертвый. Вот газета: ты мертвый! Мы тебя направим в другую часть, и воюй себе там». Хорошенький совет давал капитан Соловейчик тому, кто прошел через ад, легко посылал в пекло других, а сам, чистенький и сытый отсиживался в тылу, его «фронт» был куда уютнее гостиничного номера. «Соловейчики» живучи, вот и генерал-лейтенант юстиции А.ф. Катусев не пожалел желчи, в язвительном тоне, преднамеренно называет Кожубергенова - Кужебергеновым, именует его случайным человеком. Впрочем, он также путает фамилию И.Е. Добробабина на Добробабу. И это произошло в 1990 году! (См. "Военно-исторический журнал", № 8, 9).

Неясно одно, почему военным юристам так захотелось в простых героях, причем в солдатских шинелях, искать врагов, предателей. В одном месте своей обширной обозвал Кожубергенова самозванцем. Да какой же он самозванец, когда его жена, получившая письмо от мужа с фронта с фотографией, прибежала в райвоенкомат: «Данилушка жив!» А колесо вертится, команды из Москвы в казахстанскую глубинку доходят исправно. Портрет Даниила со стен поснимали, помощь семье, как погибшему Герою Советского Союза, прекратили оказывать. И жену в отделение НКВД пригласили, где без лишних уговоров посоветовали: признайся, что муж к погибшим 28-ми никакого отношения не имеет.

Соловейчик от Даниила ничего для властей не добился, построжился и отпустил. Правда. Д.А. Кожубергенова сразу же после освобождения отправили в штрафной батальон. И он продолжал бить врага, приближать день Победы. В одном из боев его сильно ранило, после лечения в госпитале комиссовали, и он вернулся домой.

Настал момент объяснить читателю, как возникла путаница, вернее подмена в Указе Президиума Верховного Совета СССР одной фамилии на другую. А также укажем еще на одно спорное утверждение, в котором политрук Клочков вдруг назван Диевым.

Заглянем в газету «Комсомольская правда» за 26 ноября 1941 года, где имеется едва не самая первая публикация о подвиге группы красногвардейцев во главе с политруком Диевым. Так написал спецкор «Комсомолки» В. Чернышев, назвав политрука В. Клочкова чужой фамилией. Почему? Есть версия, что боец Бондаренко "перекрестил" Клочкова на украинский манер, говоря, какой политрук "деятельный" – «диев». Корреспондент посчитал, что «диев» - есть фамилия политрука. Так что из-за оплошности газетчика в историю обороны Москвы Клочков вошел с двойной фамилией.

Допущенные неточности, которые про¬верить не представлялось возможным из-за тяжелых боев, повторялись не один раз, менялись лишь персоны тех, о ком писали, полагаясь на рассказы инструкторов при штабе Панфиловской дивизии. А на передовую, естественно, никто из спецкоров не выдвигался. Так появились мифы, которые развеять спустя 60 с лишним лет представляется делом нелегким.

Обратимся к ряду документов, которые дают яркую картину событий ноября-декабря 1941 года.

«4-ой ротой командовал капитан Гундилович, политрук Клочков, а занимала она оборону Дубосеково - Петелино. На 16 ноября 1941 г было 120-140 человек» (из показаний следователям 10 мая 1948 г. бывшего командира 1075-го стрелкового полка полковника в отставке И.В. Капрова). И еще один отрывок из рассказа И.В. Капрова весьма существенный и важный: «… В течение примерно 40 - 45 минут танки противника смяли расположение 2-го батальона, в том числе и участок 4-ой роты во главе с командиром роты Гундиловичем, уцелели человек 20 – 25, остальные все погибли». В пятницу 28 ноября 1941г. в газете «Красная звезда» на первой странице была напечатана передовица под названием «Завещание 28 павших героев». В конце декабря, когда дивизию отвели на формирование, в полк приехал кор¬респондент «Красной звезды» А. Кривицкий. Ему конкретные фамилии героев по памяти называл капитан Гундилович. Впоследствии после длительных уточнений фамилий только в апреле 1942 г из штаба дивизии прислали готовые наградные листы и общий список 28 гвардейцев на подпись к командиру полка В.И. Капрову.

Представление наркому обороны о присвоении звания Героя Советского Союза на всех 28 панфиловцев подписали не только командующий войсками Западного фронта генерал армии Г.К. Жуков, но и член военного совета этого фронта Булганин. Причем, таких представлений от коман¬дования Западным фронтом существовало два: от 28 мая и 13 июня 1942 г. Было еще и третье, а вернее самое первое, где дата проставлена 10 мая 1942 г., но подписано командующим войсками Калининского фронта генерал-полковником Коневым и членом военного совета этого же фронта корпусным комиссаром Леоновым. И во всех представлениях на звание Героя Советского Союза нет Алиаскара Кожебергенова, есть Даниил Кожубергенов, как впрочем, нет и Добробабы, есть Добробабин, а вот Клочков через дефис - Диев.

И все же, что-то давало повод военным юристам усомниться в искренности как И.Е. Добробабина, так и Д.А. Кожубергенова. О последнем будет рассказывать иссле¬дователь - доктор исторических наук Куманев - в майском телеэфире 1967 г., по центральному телевидению покажут его очерк. Но А.Ф. Катусев будет утверждать, что Даниил Александрович якобы сознавался (опять же только юристу, которому удалось вырвать у ветерана то нужное признание, устраивающее органы!) в том, что, попав в плен к немцам, в известном бою не участвовал. Диву даешься: коль допустить то, что юрист твердит - Кожубергенов в бою не участвовал, так как еще до боя был пленен, то почему же о его пленении нет ни одного документа, нет ни одного свиде¬тельского показания? Ясно одно: то, что рассказывал Даниил Александрович - это и есть Правда.

Сегодня мы знаем причины многочис¬ленных фактов настойчивого умолчания. По словам военного юриста Александра Лискина, СМЕРШ к концу войны разоблачил сотни тысяч «врагов». («Известия», 12 сентября 1997, с.5). «Похоже, - напишет он, - СМЕРШ перещеголял все ведомства НКВД». В ГУЛАГ было направлено 260 стрелковых дивизий, целиком состоящих из «врагов народа». Из особого отдела НКВД Кожубергенова выпустили потому, что готовились другие документы, где вместо «Даниил Кожубергенов» было проставлено Алиаскар Кожебергенов. Для чего надо было создавать миф, который мог рассыпаться при более детальном изучении биографий, увы, теперь уже не узнать.

И к слову: согласно показаниям 26 марта 1948 года председателя Нелидовского сельского Совета Ирины Смирновой, зима 41-го – 42-го года была очень снежной. Поэтому, когда в феврале 1942 года в Неледово и Дубосеково приехали представители Москвы и попросили местных жителей помочь разыскать трупы погибших, сделать это было невозможно из-за глубоких снежных заносов. Однако все же откопали только три трупа и с почестями похоронили их. «А затем, уже в марте 1942 года, - рассказывала Ирина Ивановна гвардии капитану юстиции Бабушкину, - когда стало таять, воинские части к братской могиле героев - панфиловцев снесли еще три трупа, в том числе и труп политрука Клочкова, которого опознали бойцы».

Ни одна попытка гитлеровцев спасти операцию «Тайфун» не достигла цели. Подвиг советских солдат восхищал весь мир. Даже Гитлер вынужденно признал летом 1942 года: «Русский солдат - очень хороший солдат. И это не удивительно, он доказал уже эти качества в минувшей войне. Теперь к этому прибавился еще сильный фанатизм, который побуждает его к еще большим успехам». (Клаус Рейнгардт. Поворот под Москвой. Крах гитлеров-ской стратегии зимой 1941-42 года. Штутгарт - 1972. Москва -1980. с. 346)

Не заслужил солдат такого отношения. Причина кроется в одном - не смей поправлять властную структуру, что сделано - то сделано, ошибок она не прощает, даже своих собственных. Не смалодушничал бы А. Кривицкий, стал бы понастойчивее редактор «Красной звезды» Ортенберг. признайся они, что напутали, возможно и не было бы столько трагедий в жизни тех, кто выжил. Чинушам из наградного отдела было просто-напросто сподручно заменить одну фамилию другой. Звучит похоже, а война спишет все.

Но не списала! Если А. Кривицкий зациклился на цифре 28, которая соответствовала каким-то его литературным планам, то почему военные не настаивали на истине - разве из более ста погибших на рубеже Дубосеково-Волоколамск не было достойных звания Героя? Не удосуживаясь вчитываться в документы, сопоставлять даты призыва и гибели солдат, было совершено то, что на юридическом языке значится как подлог. И Даниил Кожубергенов стал Алиаскаром Кожебергеновым.

Через много лет, в 60-х, Михаил Митько вместе с Д. А. Кожубергеновым оказались в наградном отделе Министерства обороны СССР. Начальник отдела предупредил, что на их встрече будет подполковник Соловейчик. Да, тот самый, что Даниила Кожубергенова не признавал за живого героя-панфиловца. Конечно, виновным себя Соловейчик не считал - такова была установка. Как потом рассказывал Митько, Соловейчик, с геройской звездочкой на мундире, вел себя по-хамски в отношении ветерана с контуженой рукой и застиранной гимнастерочке. И аргумент у Соловейчика был бронетанковый: «Коль вы - участник войны, то почему у вас нет ни одной юбилейной медали?» Вот тут-то не удержался М.К. Митько, вступился за ветерана, сказал все, что он знал и что думал. Соловейчик оказался из ряда тех, кто заявляет: «Я вас туда не посылал!»

Сфотографировали тогда Даниила, чтобы провести судебную экспертизу, сравнили фотографии военных лет с теми, что были опубликованы в «Красной звезде». Все совпало и сошлось. Но в середине 70-х годов Даниила Кожубергенова не стало. Честные люди не раз и не два пытались восстановить истину. Много в этом отношении было сделано кинодокументалистом Владимиром Татенко, который добрался до самого Горбачева. Но и тут Правда не востор¬жествовала. Распался СССР и высокое звание Герой Советского Союза осталось лишь в анналах истории.

И тем не менее… Нынче, в 2014 году, в канун юбилейной даты Великой Победы, энтузиасты пытаются докопаться до истины, ликвидировать «белые пятна» в истории событий Великой отечественной войны. В Министерство обороны Республики Казахстан поступило письмо от журналиста-поисковика, автора-составителя серии книг о войне, члена Международного союза журналистов, секретаря комиссии по памятникам и защиты прав павших в боях красноармейцев Всероссийского комитета ветеранов войны и труда Александра Клочкова. В нем он просит откликнуться родственников солдата знаменитой Панфиловской дивизии Даниила Александровича Кожубергенова, незаслуженно лишенного звания Героя Советского Союза, чтобы восстановить историческую правду. В 60-е годы прошлого века газетой «Комсомольская правда» предпринимались попытки вернуть это высокое воинское звание бойцу, сражавшемуся у разъезда Дубосеково, однако они закончились неудачей. А в 1976 году Даниил Кожубергенов, проживавший в Алма-Ате и весь послевоенный период подвергавшийся травле со стороны официальных властей и общественности, скончался, уйдя в мир иной незаслуженно обиженным.

Так что справедливость должна восторжествовать, если мы до конца хотим следовать принципа: никто не забыт, ничто не забыто!

Можно было рассказать молодым читателям еще об одной подобной судьбе - о И.Е. Добробабине, которого в «Правде» от 18 ноября 1988 года профессор Г. Куманев называет Героем Советского Союза, одним из живых из числа 28 панфиловцев. А в 1990 году генерал-лейтенант юстиции А.Ф.Катусев дает портрет человека, упорно называемого им И. Е. Добро-бабой, который был повторно призван в Красную Армию в 1944 г., отмечен боевыми наградами, но который с 1942 по 1944 п. был полицейским, добровольно пошел служить врагу. Можно было бы поставить знак вопроса - кем же был Иван Добробабин в ноябре 41-го, если бы не самая последняя публикация, которую привожу полностью: "Из города Цимлянска, что в Ростовской области, пришло сообщение: здесь в возрасте 83 лет скончался Иван Евстафьевич Добробабин - один из легендарных 28 героев-панфи¬ловцев. Сержант Добробабин командовал в том бою взводом, пока рядом с ним не разорвался снаряд... А бой продолжался под руководством политрука роты Василия Клочкова. Добробабина, как и его товарищей, считали погибшим, а он, очнувшись в почти засыпанном окопе, пробрался в близлежащий лес, пытался перейти линию фронта, но ему не удалось.

Контуженным попал в плен и находился в лагере под Можайском. Во время вывоза пленных в тыл, ему удалось сломать решетку в вагоне и бежать. В конце концов, добрался до села Перекоп на Харьковщине, скрывался. Там ему пришлось по предложению старосты записаться в сельские полицейские, чтобы помогать нашим. И дейст¬вительно, Добробабин помог многим. С приходом Советской Армии явился в полевой военкомат и был направлен на фронт, участвовал в Ясско-Кишиневской операции, освобождении Румынии, Венгрии, Чехословакии, воевал в Австрии, был награжден орденом Славы третьей степени и медалями. Но в декабре 1947 года фронтовик приехал навестить свою вторую родину – город Токмак (Киргизия), откуда призывался в состав 316-й дивизии. Вот тут-то его арестовали по ложному доносу и переправили на Украину, где был осужден «за измену Родине», лишен звания Героя, понеся жестокое наказание в виде 15 лет лагерей.

Отбыв в лагере 7 лет, был освобожден, но условно-досрочно. Без полной реабилитации. Переехал в город Цимлянск, обзавелся семьей, работал в фотоателье... И вот спустя 55 лет после того боя у разъезда Дубосеково, о котором сложены стихи и песни, смерть настигла его. («Труд» от 24 декабря 1996г.)

Вот вроде бы и все. Остается добавить, что И. Е. Добробабин своей смертью завершил список 28-ми панфиловцев. И вот недавно рассматриваю подборку фотоснимков, сделанных по нынешнему городу Цимлянску, честное слово, сердце возрадовалось: на Аллее героев поставлен бюст Герою Советского Союза Ивану Евстафьевичу Добробабину. Наконец-то признан Героем!

И вряд ли уместен спор, что все мы одним миром мазаны. Сколько людей, столько философий. А коль так, то героев надобно называть Героями, а предателей - Иудами. Одно остается вечным - Мужество и Подвиг и еще - Великая Любовь к Родине.